Для человека учиться

должно означать —

принимать участие,

открывать и изобретать.

ночные кошмары прогрессивнее видений библейских пророков? Если еще и можно сказать, что теория Эйнштейна совершеннее теории Архимеда, то уж никак не скажешь, что «Улисс» Джойса выше «Одиссеи» Гомера. Правда, один из героев Пруста утверждает, что Дебюсси лучше Бетховена по той простой причине, что родился позже. Но согласитесь, не нужно быть музыковедом, чтобы оценить иронию Пруста. Каждый художник стремится к абсолютному, к частице того Абсолюта, который принято писать с большой буквы. И не важно, кто он — египетский скульптор времен Рамсеса II, античный греческий художник или Донателло. Поэтому прогресс в искусстве невозможен, возможны лишь перемены и новые подходы, которые обусловлены не только мироощущением художника, но и скрытым или явным влиянием на него той или иной культуры или эпохи. Одно очевидно: никто из художников не может претендовать на провозглашение абсолютных истин только потому, что позднее родился.

Верите ли вы в универсальную эстетику?

— В эстетике находит отражение историческая реальность. Каждый период имеет свою ценность — религиозную, экономическую или метафизическую, — которая дает окраску всему остальному. В глазах людей, принадлежащих религиозной культуре, которая соприкасается с вечностью, в иератических, выдержанных в строгих геометрических пропорциях колоссах Рамсеса II больше правды жизни, чем в самой реалистичной скульптуре. История свидетельствует, что красота и правда со временем изменяются и что «черная» и «белая» культуры исходят из разных критериев. Слава художника, писателя, музыканта зависит лишь от того, куда качнулся маятник.

В таком случае нет никаких оснований говорить о превосходстве одной культуры над другой?

— Сегодня мы довольно далеко ушли от самодовольных позитивистских утверждений, да и вообще от «просвещенных мыслей». Леви-Брюль после 40 лет исследовательской работы утверждал, что не видит никакого «прогресса» в движении от мистики к логике, поскольку в человеке они сосуществуют. Развивая эту мысль, можно сказать, что все культуры достойны равного уважения. Только сейчас мы наконец начали отдавать должное тем из них, которые прежде снисходительно называли «примитивными».

Известно, что вы недовольны тем образованием, которое дают наши школы и университеты. Чего же им, на ваш взгляд, недостает?

— Когда я был молодым, меня заставляли проглатывать горы фактов, которые я постарался как можно скорее забыть. К примеру, то немногое, что помню из географии, — это мыс Доброй Надежды и мыс Горн, и то только потому, что о них часто упоминают в газетах. Кто-то сказал, что культура — это то, что остается, когда все остальное забыто. А для человека учиться должно означать принимать участие, открывать и изобретать. Чтобы двигаться вперед, нужно иметь собственное мнение, даже если иной раз оно ошибочно, и нужно вновь возвращаться к самому началу. Люди должны искать новые пути, испытывать новые методы. Иначе мы в лучшем случае превратимся в книжных червей, а в худшем — в попугаев, твердящих готовые фразы из книг. Книга — прекрасный инструмент при условии, если она не становится препятствием на пути самостоятельных исследований.

А в чем вы видите роль учителя?

— Этимологически слово «учить» означает развивать, выявлять то, что уже существует в зародыше, реализовывать потенциал. Эту задачу очень редко удается осуществить, возможно, в этом и кроется причина неудач всех систем образования. Ученик должен научиться задавать вопросы самому себе, должен быть убежден в своем и нашем общем невежестве и поэтому не только спрашивать, но и искать ответы, самостоятельно мыслить, даже если его взгляды расходятся с нашими. Те, кто учится, непременно должны ошибаться, а мы — с уважением относиться к подходам, кажущимся нам необычными. После такой подготовки ученик поймет, что окружающая реальность бесконечно сложнее и загадочнее, чем наши скромные познания о ней. Остальное придет автоматически. Будут и вопросы и утверждения, произойдет синтез традиционного и нового, одним словом, все то, что делает культуру динамичной. Как говорил Кант, не надо учить философии, надо учить философствовать. Этот метод лежит в основе «Диалогов» Платона, где в процессе прямого, спонтанного обмена мыслями рождаются вопросы, проистекающие из осознания нашего глубокого невежества.

Не могли бы вы привести какой-нибудь конкретный пример?

— Довольно давно я путешествовал на джипе по Патагонии с одним лесником, который рассказывал мне, что после каждого пожара лесов остается все меньше и меньше. Он говорил о защитной роли кипарисов, сравнивая их с героями, прикрывающими тыл отступающей армии: они жертвуют собой, чтобы замедлить распространение пожара и спасти другие деревья. И тут я подумал, а ведь именно так нужно преподавать географию, чтобы была понятна ее связь с происхождением видов, с освоением океанов и континентов, с самой историей человечества, которая непосредственным образом зависит от окружающей среды. Только так ученик почувствует вкус к настоящим приключениям, поймет, что такое борьба с враждебными силами Природы и Истории. Таким образом, знания эти, не обремененные мертвым энциклопедизмом, почерпнутым из пыльных книг с готовыми ответами, дадут возможность почувствовать открытие и свою сопричастность к истории, начало которой уходит в

Мы должны заставить изумляться тайнам Вселенной.

глубь веков. Например, знакомя студентов с довольно сложной географией Американского континента, быть может, стоит начать с рассказа о приключениях таких великих путешественников, как Магеллан, или завоевателей, как Кортес. Нас следует формировать, а не информировать. Монтень говорил, что заучивание — это еще не знание. А каким прекрасным справочником по географии и этнографии может стать для подростков роман Жюля Верна «Вокруг света в 80 дней». Мы должны заставить их изумляться тайнам Вселенной. Ведь если задуматься, то Вселенная действительно достойна удивления. Но мы так напичканы знаниями, что разучились удивляться. Нужно вернуть эту радость открытия.

Вы советуете обучать «в обратном направлении», начиная с сегодняшнего дня и постепенно углубляясь в прошлое?

Мне кажется, что для того, чтобы заинтересовать неискушенного человека литературой, лучше начать с современных авторов, близких ему по языку и поднимающих в своих произведениях темы, созвучные его тревогам и надеждам. И только со временем его заинтересует то, что писали Гомер и Сервантес о любви и смерти, надежде и отчаянье, одиночестве и героизме. Так и в истории постепенно можно проследить, куда уходят корнями сегодняшние проблемы.

В попытке научить всему кроется ошибка. Рассказав лишь о ключевых событиях и проблемах, можно лучше дать представление о структуре предмета. Не стоит читать много книг, но пусть они будут прочитаны с жадностью. А иначе это всего лишь прогулка по кладбищу мертвых слов. Чтение только тогда приносит пользу, когда затрагивает сокровенные струны в душе читателя. А псевдоэнциклопедические знания — это буквоедство, вид умственной смерти. Ведь существовала же культура и до Гутенберга!

Много лет вы говорили об опасности распространения ядерного оружия, гонки вооружений, конфронтации. Не утратили ли ваши слова актуальность в связи с переменами последних лет и особенно последних месяцев?

— Не уверен. Прежде всего распространение ядерного ору-

Гравюра на дереве неизвестного мастера, XVI в.

«Храм» (1949), картина бельгийского художника Поля Дельво (холст, масло).

жия — это свершившийся факт. Многие страны имеют свою маленькую бомбу, и какой-нибудь безответственный терро­рист может положить начало цепной реакции событий. Но как бы ни была она ужасна, это только физическая сторона дела. А меня больше беспокоит духовная катастрофа, кото­рая нас ожидает. Это — печальный итог подавления сил подсознания в современном обществе. Свидетельства тому я вижу в движениях* протеста национальных меньшинств, да и во всей нашей истории. Мы живем в мучительный невро­тический нестабильный век, отсюда частота психических расстройств, рост насилия и наркомании. Решать эти проб­лемы должна скорее философия, а не полиция. Еще совсем недавно эти явления не распространялись на так называе­мые «окраины» мира. На Востоке, в Африке и Океании мифологические и философские традиции помогали чело­веку сохранять гармонию в отношениях с миром. Однако стихийное неконтролируемое проникновение туда запад­ных ценностей и технологий произвело страшное опустоше­ние, подобное тому, как во времена промышленной револю­ции фабриканты Манчестера своими дешевыми ситцами

безжалостно вытеснили производителей тонких, изыскан­ных тканей. Эта интеллектуальная катастрофа ведет нас к страшному психическому и духовному взрыву, за которым следует волна самоубийств, массовой истерии и коллектив­ных психозов. Древние традиции не заменишь производ­ством транзисторов.

Неужели вы не видите ничего положительного в ныне­шней расстановке сил?

— Да нет, пожалуй, вижу, но, честно говоря, думаю, что принадлежу к расе, обреченной на вымирание. Я верю в искусство, в диалог, в свободу и в достоинство человеческой личности. Но кто сегодня интересуется подобной чепухой? Диалог уступил место взаимным оскорблениям, свобода — политическим тюрьмам. Какая разница между левым и пра­вым полицейским режимом? Пытки не могут быть хоро­шими или плохими. Наверное, я реакционер, потому что по-прежнему верю в скучную, «обывательскую» демократию, так как только она помогает человеку свободно мыслить и прокладывать путь к лучшему будущему.