Главная | Регистрация | Вход
...
Меню сайта
Форма входа
Категории раздела
СРОЧНО ! ВАЖНО ! [0]
ДОСТОЙНО ВНИМАНИЯ [0]
ЭТО ИНТЕРЕСНО МНЕ, МОЖЕТ И ВАМ? [0]
Поиск
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Наш опрос
Если бы Вы решали судьбу Николая 2
Всего ответов: 74
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0
    статистика посещений сайта

    КОГДА ПОДКРАДЫВАЛАСЬ СТАРОСТЬ


    СТАРЕЯ на воинской службе, гасконец становился все мрачнее и раздражительнее. Именно в Лилле во всей «красе» проявился его несносный характер. В июле у д'Артаньяна произошла первая серьезная ссора с одним из инженеров, занимавшимся возведением фортификаций, кавалером Монживро, который вдруг стал утверждать, что «подчиняется только Вобану». Монживро отдал приказ об унич­тожении некоторых старых укрепле­ний, не предупредив об этом генераль­ного губернатора, то есть д'Артанья-на. Хуже того, во время одной из ин­спекционных поездок на строительст­во он не соизволил приветствовать его снятием шляпы.


    В самый разгар голландской кам­пании постаревший мушкетер превра­тил эту пустячную историю чуть ли не в дело государственной важности. Д'Артаньян в гневе угрожал Вобану, что сбросит его со стен крепости. При этом он употреблял такие резкие сло­ва, какие редко приходилось слышать при дворе и какие мало соответство­вали тогдашнему положению гаскон­ца. Людовик XIV пожурил д'Артанья­на, но тот отказался уступить: «Я убе­жден, монсеньор, что Его Величество не рассердится на меня за то что я позволю себе обидеться на ничтожно­го инженеришку, который оскорбил мушкетера короля!»


    «Интендант Лепелетье Сюзи, со своей строны, также попытался уладить ссору, но потерпел неудачу: «С д-Артаньяном просто невозможно иметь дело, особенно когда что-то взбредет ему в голову»,—жаловался потом он одному из министров. В конце концов Людовик XIV вынужден был обратиться к Монживро с советом всякий раз приветствовать губернатора снятием шляпы. И для пущей важности добавил в личной беседе с ним: «Это необходимо».


    Только уладили это дело, как возникло новое осложнение. На этот раз с помощником Вобана — де Лаверкантье. Тот по -своему усмотрению... закрывал ворота крепости, не "испрашивая дозволения д'Артаньяна. А однажды он даже казнил дезертира, не сообщив при этом, «по указанию какой власти был созван военный совет», принявший данное решение, Это было уж слишком! Пришедший в невероятную ярость гасконец не мог перенести такого самоуправства и резко отчитал непокорного офицера. Со своей стороны, де Лаверкантье написал жалобу королю. Тут обиженным и «обойденным» посчитал себя Вобан и подал в отставку. Все смешалось в Лилльской крепости!


    Людовик XIV, как всегда, постарался внести успокоение. Он не принял отставку Вобана, стал убеждать д'Артаньяна, что никто не покушался на его власть и полномочия, что по сложившейся практике в решениях военного совета ссылка делается только на короля. Но тщеславный губернатор д'Артаньян хотел, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним.



    ОСАДА МААСТРИХТА


    ВОСКРЕСЕНЬЕ, 23 июня 1673 года. Вот уже более шести месяцев д'Артаньян, закончив свою миссию в Лилле, снова находится в рядах королевской армии, которая подошла к стенам Маастрихта, голландского поселения в пяти лье от Льежа и шести лье от Ахена. Людовик XIV стянул сюда более 45 тысяч солдат. Шел второй год военной кампании против объединенных провинций, но при Людовике XIV это было первое крупное военное сражение. И не случайно король — человек, как всегда весьма предусмотрительный, особенно тогда, когда речь шла о его славе, - дал указание своему первому министру Кольберу привести на поле брани... художника. «Я думаю, здесь будет кое-что интересное»,— заметил король.


    Старое укрепление бШо надежно защищено несколькими рядами валов, различными инженерными сооружениями типа современных ежей и так далее. Более того, на подступах к Маастрихту находился форт Сен-Пьер.


    На главном направлении действий французских войск находился гасконец, под командованием которого был королевский полк, состоявший из подразделений гренадеров (около 300 человек) и мушкетеров (100 человек). Ночью полк захватил один из равелинов, контроль над которым был необходим для успешного завершения осады. Если верить тому, что написано в мемуарах графа Карре д'Алиньи, командира роты мушкетеров, Людовик XIV был чрезвычайно доволен тем, как действовал д'Артаньян. Голландцы упорно сопротивлялись, использовали десятки артиллерийских орудий, но вынуждены были сдаться под мощным напором наступающих...


    Однако уже на следующий день, вскоре после полудня, д'Артаньян, попивавший легкое вино «за здоровье короля», неожиданно услышал гром мощного взрыва. Он понял: минный заряд. Выяснилось, что взрыв произошел на равелине. Это был, бесспорно, сигнал голландцев к контратаке. Через короткое время их гарнизон во главе с губернатором Маастрихта Фа-рио осуществил прорыв, сметая французских гвардейцев, которым удалось устоять лишь на самых последних рубежах укреплений.


    И хотя д'Артаньян не нес в этот момент службы, он оставил своих компаньонов, бросился в базовый лагерь мушкетеров, cоpбрал необходимые подкрепления и вывел их на боевое позиции в районе равелина. Молодой граф Монмус, бастард английского короля Карла II, служивший во французской армии, решил начать открытое наступление. «Это же безумие!» — воскликнул д'Артаньян. Но... самолюбивый и тщеславный гасконец не мог предстать в глазах других трусом в сравнении с молодым графом. И д'Артаньян, естественно, с присущей ему отвагой, которая могла соперничать только с его «слабостью» к славе, опередил Монмуса и бросился в схватку. Не мог же он, д'Артаньян. не подать пример «исключттельного мужества и храбрости"! А опасность велика — лишь один человек мог проникнуть через узкий проем в укреплениях.


    Схватка оказалась короткой, но кровопролитной. Ни один мушкетер не отступил, и равелин был возвращен. Однако цена оказалась дорогой.


    Д'Артаньян был убит наповал. Пуля попала ему прямо в горло. Гасконец упал на откос. Мушкетеры его роты так любили его, что четверо из них пожертвовали своей жизнью, пытаясь вынести труп гасконца...


    Весть о гибели д'Артаньяна глубоко опечалила всю армию, «Если бы люди действительно умирали от скорби, я бы был уже мертв,— пишет Карре д'Алиньи.—- Увы, возведение нами проклятого заграждения стало ошибкой, которая стоила жизни нашему дорогому д'Артаньяну. Преодолевая это укрепление, погиб мушкетер. Он был убит наповал. Великая заслуга д'Артаньяна в том, что он завоевал Маастрихт для короля...»


    Королевский историк Пеллисон подтверждает, что Людовик XIV горько оплакивал гасконца-мушкетера и говорил о нем «с большим уважением и состраданием». В память об этом мужественном человеке он провел в своей палатке траурную мессу. 3 июля Людовик XIV вновь воздавал должное д'Артаньяну, говоря, 4JJL «это был человек, завоевавший любовь даже тех, в отношении кого он был не слишком любезен».


    Король усыновил его двух детей (оба они носили имя Людовик) и — совершенно исключительный случай — взял на себя расходы по их воспитанию. В финансовых отчетах Кольбера среди статей расходов на содержание дворa и армии имеются графьй касающиеся этих двух мальчиков: «Выплатить господину Сен-Жуану 1628 ливров на оплату питания и одежду детей почившего господина д'Артаньяна, при жизни капитана-лейтенанта роты мушкетеров короля... 1000 ливров — учителю их училища, 800 ливров — их воспитателю, 500 ливров — на содержание их слуг, 264 ливра — учителю танцев, 132 ливра — учителю немецкого языка, 132 ливра — учителю рисования...»


    Можно говорить что угодно по поводу заносчивости Людовика XIV, его эгоизма, его политических ошибок, но. согласитесь, его верность памяти своего старого мушкетера не может вызвать восхищения.